Великий Пяток ждешь весь год, потому что вся тайна нашего спасения скрыта там, на Голгофе, соединившей небо и землю.
Страстная Пятница – это день, которого боишься и вместе с тем ждешь весь год. Боишься, потому что страдания Богочеловека ужасают, и при взгляде на храмовое Распятие совесть нашептывает, что большая часть моих представлений о христианстве есть детский лепет и розовые лепестки. Мы веруем в Распятого Господа, а, следовательно, должны быть как-то причастны к Его мучениям. Но сердце исповедует, что созерцание Креста невыносимо для него. Взгляд прячется, колени дрожат, и душа признается в слабости веры. О прикосновении к Древу Крестному хоть краем плеча страшно и подумать. А ведь без этого нет христианства.
Великий Пяток ждешь весь год, потому что вся тайна нашего спасения скрыта там, на Голгофе, соединившей небо и землю. Оттуда, из этого источника, течет сладкая вода Воскресения. Каменистая вершина Голгофской горы первая увидела спасение мира, победу над дьяволом, уничтожение смерти, освобождение человеческого рода. Лобное место и гроб Господень, объединенные сегодня под крышей Храма Воскресения Христова, хранят тайну искупления Адама и обновления творения. И в эту тайну необходимо погружать непослушный ум, моля Бога о просвещении Тайной Креста.
Думать о Кресте… Как заставить себя об этом думать, если внимание рассеяно и мирские рассуждения выталкивают из себя образ Креста, как мячик из воды? Размышлять о тайне Голгофы дано тому, кто сам распят, кто сам на Голгофе. Мученики и исповедники познали эту тайну. Преподобным и юродивым открылась она, монахи-аскеты приблизились к ней. А мы со страхом и трепетом стоим вдали, взирая на страдания Спасителя, и ждем, когда домостроительство нашего спасения исполнится.
Стоя перед Распятием на богослужении, не хочется верить, что через несколько дней будут какие-то столы, веселье, пикники, походы к друзьям. Придет радость о подаренном нам Воскресении – но вместе с тем тайна Креста отойдет куда-то вглубь сознания. Слезы Великой Пятницы сменятся молчанием Великой Субботы, субботний покой окончится взрывом пасхальной радости – но, как правило, останется что-то недопонятое, незавершенное, невыстраданное до конца. И это ощущение будет связано именно с Крестом. Распятие перенесут в дальний угол храма, но оно все равно будет звать своими объятиями, притягивать своей тайной. И иногда пасхальное веселье будет замирать в сердце, когда взгляд случайно остановится на фигуре Распятого Спасителя. Мало, мало я «сраспинался Тебе вчера», Христе мой. И поэтому в веселье моем очень много человеческого.
Голгофа – как магнит, отходя от которого ты становишься «более свободен» в мирском смысле, но пропорционально обретенной свободе уходишь из действия магнитного поля. Распятие притягивает и зовет, но радостная суета, в которую мы превращаем попразднство, все больше и больше отдаляет от силовых линий Креста. В итоге бывает, что, растеряв все накопленные силы, возвращаешься к подножию ног Христовых и просишь обновления, чтобы начать все сначала. Помилуй нас, Господи, яко немощны есмы…
В Великий Пяток замирает ум, замирает сердце и все наша суетная беготня становится какой-то нереальной, несуществующей. Глаза находят пристанище в небе, и именно туда адресует душа свои вечные вопросы: «Почему, за что, как?» Но небо верно хранит порученную ему тайну.
Страстная Пятница – день, которого и боишься, и ждешь весь год. Часы и минуты, когда решилась судьба мира. День, надвое разделивший человеческую историю. В нем суть христианства, в нем тайна нашего спасения. Тайна, которая познается в молчании под Древом Креста.
Сергей Комаров, pravlife.org
