Водители знают: если мчится спецавтомобиль скорой помощи со включенными мигалками, нужно обязательно уступить ему дорогу и обеспечить беспрепятственный проезд – ведь речь идет о спасении чьей-то жизни. Но вот уже несколько лет красноармейские медики вынуждены обходиться без такого преимущества на дорогах – проблесковые маячки на их машинах отсутствуют или… заклеены черным целлофаном.
И это вовсе не потому, что мигалки неисправны и в «Скорой» некому их починить. Просто, согласно действующему законодательству, установка на транспортных средствах специальных звуковых и световых сигнальных устройств со световым сигналом синего цвета должна осуществляться по специальному разрешению Управления Госавтоинспекции МВД Украины. У «Скорой» такого разрешения нет. Вернее, нет денег на то, чтобы его получить. Вот и приходится врачам мчаться на вызовы, лавируя в общем транспортном потоке наравне с другими участниками дорожного движения.
«Раньше использование проблесковых маячков давало нам возможность экономить время, которое порой оказывалось решающим для спасения больного. Сейчас у «скорых» такого преимущества нет. Дорогу нам не уступают, «подрезают», обгоняют, хотя это и запрещено Правилами дорожного движения, – рассказывает заведующий подстанцией КЛПУ «Красноармейская станция скорой помощи» Анатолий Александрович Бобошко. – Все наши автомобили оборудованы мигалками, но нам приходится их или снимать, или просто заклеивать целлофаном. Разрешение на использование проблесковых маячков платное. «Скорая» – коммунальное предприятие и деньги на свои нужды получает из городского бюджета. На регистрацию мигалок средства не выделялись».
Однако неработающие проблесковые маячки – это лишь одна из проблем станции скорой помощи, причем не самая насущная. По большому счету, это только вершина айсберга под названием «ничтожное финансирование». Отсутствие необходимых лекарственных препаратов, абсолютная изношенность автомобильных скатов и многое другое делает «скорую помощь» не такой уж скорой и не совсем помощью. И при этом медики все равно умудряются эту помощь оказывать – ежечасно двум-трем пациентам!
«Говорят, что «скорая помощь» – это зеркало медицины, – продолжает Анатолий Бобошко. – А мы словно штрафники на передовой – ружье дали, а патронов нет! Я работаю в «скорой» более тридцати лет. И с каждым годом обеспечение все хуже и хуже. Ежемесячно на нашу работу из горбюджета выделяется две с половиной тысячи гривень, а нужно хотя бы в два раза больше. Мы подсчитали, что минимальная стоимость одного вызова (в случае ОРЗ) составляет две гривни двадцать копеек. За год мы обслуживаем двадцать пять тысяч вызовов и тратим на это самое меньшее пятьдесят пять тысяч гривень (это если предположить, что все наши пациенты страдают острыми респираторными заболеваниями). А нам выделяют только тридцать тысяч!» Также Анатолий Александрович отмечает, что с каждым годом стоимость медицинских препаратов стабильно увеличивается вдвое, а то и больше. Финансирование же на протяжении трех последних лет остается неизменным.
«На месяц нам дают сто бинтов – то есть на каждую из девяти бригад по одиннадцать, – продолжает подсчеты Анатолий Бобошко. – А если случится серьезная авария с несколькими пострадавшими? Для остановки кровотечения одного бинта недостаточно. Бывает, что перевязочного материала хватает только на одного пациента, второму приходится делать только инъекцию обезболивающего, чтобы хоть как-то довезти до отделения. А там нас еще и упрекают, что некомпетентно оказываем медпомощь. У нас работают грамотные люди, они знают, что нужно делать в той или иной ситуации! Но когда нет даже бинтов, то о какой квалифицированной помощи может идти речь?!»
С таким доисторическим инвентарем врачи спасают человеческие жизни
Особого внимания на станции скорой помощи заслуживают фельдшерские сумки. Они еще советского образца и по причине своего почтенного возраста рассыпаются прямо на глазах. Только медик, который не расставался со своей сумкой последние десять или двадцать лет, знает, за что нужно взять и где придержать, чтобы ненадежная конструкция ненароком не развалилась окончательно. Сотрудники «Скорой» самостоятельно ремонтируют сумки, клепают крышки, бинтуют ручки, вырезают из пенопласта ячейки для лекарств – лишь бы чемоданчик послужил им еще немного. Новая сумка, по словам Анатолия Александровича, стоит три тысячи восемьсот гривень. Их нужно хотя бы девять, а это уже более тридцати четырех тысяч! Медики говорят, что они уже обращались в горсовет с просьбой выделить им необходимые для замены сумок средства. Власть имущие обещали рассмотреть данный вопрос в августе.
По словам заведующего подстанцией, пока работники «Скорой» не получили ответа и на письмо к городскому голове с просьбой о выделении бюджетных средств для замены автомобильных шин, которые уже настолько износились, что ГАИ запрещает их эксплуатировать. «Норма пробега для автомобиля марки «УАЗ» составляет шестьдесят тысяч километров, а наши машины уже отходили более ста семи тысяч, – сетует Анатолий Александрович. – Протекторы на шинах стерлись, и если до зимы ничего не предпринять, мы даже со двора выехать не сможем. Я в письменной форме обращался по этому вопросу к городскому голове, но ответа не получил».
Усугубляет ситуацию и то, что уже три месяца закрыта психиатрическая больница в Родинском, добавляет наш собеседник. Поэтому медики красноармейской «Скорой» вынуждены ежедневно, а то и по два раза в сутки возить страдающих психозами пациентов в Донецк или Славянск. А это, сами понимаете, дополнительные расходы – которые, как вы, наверное, уже догадались, никто не возмещает…
Виктория АЛПЕЕВА, «Орбита»